Анатолій Могильов про втрату Криму: У силовиків була проукраїнська позиція

У 2010 році Могильов очолював кримський штаб Януковича на президентських виборах. Після інавгурації Януковича Могильов був призначений міністром внутрішніх справ, а через півтора року - в листопаді 2011 року його замінив на цій посаді представник "сім'ї" - Віталій Захарченко. Могильова таки заслали до Криму керувати півостровом.

Саме за його керівництва Кримом Росія вела підготовку до захоплення півострова, поки увага громадськості була прикута до подій в Києві.Позиція влади Криму, втім, як і позиція офіційного Києва, неминуче вела до того, що кримчани не прийняли Революцію Переваги. Кримський "Беркут" воював з активістами на Майдані. Масла у вогонь підлив і ролик за участю Могильова, спрямований проти євромайдан, який в лютому 2014 року крутився в громадському транспорті на півострові.У парламенті АРК, прикриваючись подіями в Києві, стали говорити про зміну статусу Криму і можливе звернення до Росії "за захистом". 20 лютого тодішній спікер парламенту АРК Володимир Константинов в Москві погрожував, що Крим піде в РФ в разі перемоги Майдану.Могильов заявляє, що не мав повноважень впливати на СБУ і змушувати когось заводити кримінальні справи. Хоча, за інформацією "Української правди", після сепаратистських заяв Константинова, він зажадав від прокуратури негайної реакції.

Фактично цю інформацію підтвердив і Константинов. В одному з інтерв'ю він зізнався, що 20 лютого прокурор Криму порядком викликав його в прокуратуру з приводу "сепаратистських висловлювань".

Однак далі виклику в прокуратуру справа не пішла. А вже в кінці лютого 2014 роки після таємного голосування парламенту Криму за його відставку Могильов покинув півострів.Через чотири роки він знімає в центрі Києва офіс з шикарною обробкою на Банковій. Очолювана ним громадська організація займається юридичною допомогою колишнім силовикам.Він переконаний, що діяв за законом і зробив все, що міг для порятунку Криму, а також ображений на "молоду команду" Януковича і засуджує екс-президента за його втечу.Про інтерв'ю "Українська правда" просила Могильова три роки поспіль. І лише після надання свідчень на суді про держзраді Януковича він погодився відповісти на наші запитання про те, що відбувалося під час Майдану і в момент окупації Криму.

– Во время событий на Майдане вы наверняка ездили к экс-президенту Януковичу в Киев. Обсуждали ли Майдан или Крым?

– С Януковичем я общался раз в две-три недели, приезжал в Киев и докладывал ситуацию по региону. Вопросы касались социально-экономического развития Крыма. В тот период политическая ситуация в АРК была спокойная.Возможно у спецслужб были разведданные, но они докладывают по отдельной линии.Последний раз с Януковичем я виделся 21-го числа (О своей встрече с Януковичем Могилев рассказывал на допросе в суде. Встреча была в АП, где Янукович готовился подписать соглашение с оппозицией. Во время встречи Янукович жаловался Могилеву на угрозы жизни).

– Были ли какие-то указания от Януковича, как действовать в Крыму, например, отправлять ли кого-то в Киев на Антимайдан или не пускать людей на Майдан?

– Ко мне Янукович с такими вопросами не обращался. От меня таких указаний тоже не было. Если были какие-то партийные проекты, я их не исключаю, то их проводили городские и районные отделения штаба.Хоть я формально считался главой партии в Крыму, у меня по горло было своих обязанностей в Совмине.

– Советовался ли с вами Янукович, как поступить с Майданом?

– Нет. Может быть, я на себя много возьму, но я скажу так. Молодая команда, которая пришла к власти – Арбузов, Янукович-младший и другие – они перевернули ценности, на которые власть вообще должна работать. Пришли люди, которые не понимали, что нужно делать в таких ситуациях.По инициативе этой молодой команды меня и убрали с должности министра. Если бы я оставался главой МВД, то не допустил бы таких кровавых событий на Майдане. Это была абсолютно неадекватная реакция руководителей силовых структур.Я общался со своими бывшими коллегами, говорил о недопустимости противоправных действий. Приказы, которые уходили сверху вниз, по всей видимости, были абсолютно неадекватны тем событиям, которые развивались.

– Но Майдан тоже сносили, основываясь на решении суда.

– Я же говорю, что задачу, которую поставили, исполнить можно по-разному. Тогда ее исполнили с дуростью, я бы сказал. Абсолютно с дуростью тех лиц, кто давал команды на самом верху.Сейчас привлекают сотрудников "Беркута" к ответственности. "Беркут" по большому счету – это инструмент власти. Как скальпель у хирурга: можно им помочь, а можно повредить человека так, что он погибнет, не дай Бог.Так вот в этом всем виноваты те лица, которые принимали решения о неадекватных действиях власти на тот момент.

– А ситуация на Ай-Петри в 2007 году, когда вы использовали "Беркут" против крымских татар, там были жертвы.

– Последствия после Ай-Петри какие были? Там снесли здание. Несколько человек были привлечены к ответственности, которые вели себя агрессивно. Когда стоит большое число людей, и один из граждан тащит баллон с газом в костер, то это вообще-то бомба, которая может взорваться.Жесткие меры по его остановке и изъятию этого баллона вполне оправданы, потому что если бы он бросил его в костер, то был бы взрыв. Мы упредили то, что там могло быть. А здесь надо было нормально действовать.

– 4 февраля 2014 года, когда всеобщее внимание было сосредоточено на событиях в Киеве, "регионал" Владимир Клычников и еще один депутат Сергей Цеков заявили о намерении пересмотреть Конституцию, статус Крыма вплоть до обращения к РФ с просьбой, чтобы Москва выступила гарантом и защитником "российской автономии". Почему это не получило резких оценок?

– Вопросы об изменениях в Конституцию Украины возникали в Киеве на Майдане.После принятия крымской Конституции 1994 года на протяжении последующих 20 лет постепенно отдельные полномочия Крыма уходили в центр. Наступала централизация. Этот процесс продолжался, когда я уже был главой Совмина в 2012-2013 году. Все это видели. Поэтому когда возник вопрос об изменении Конституции Крыма, естественно зашла речь о том, чтобы вернуть хотя бы те полномочия, которые у нас были до этого.

– Но обращение к России как гаранту безопасности – это совсем другое.

– Надо учесть, что Крым – это русский регион. В памяти людей, которые там жили до 1954 года, когда Крым перешел УССР, осталось еще то постсоветское прошлое, что они были в Российской Федерации.

Вспомните, другие страны же выступали гарантами нашей неприкосновенности, например по Будапештскому меморандуму. То же самое и тут, депутаты начали говорить по аналогии.Но во всех своих выступлениях, после бесед с ними, они уточняли, что все в рамках правового поля Украины. До 27 февраля – дня захвата зданий – при заявлениях, что они хотят обратиться к России, они подчеркивали, что это в рамках правового поля Украины.

– То есть у вас эти заявления не вызывали никаких опасений и подозрений?

– У меня вызывали опасения те высказывания политиков, которые могли что-то повлечь. Я полемизировал и с Константиновым, и с депутатами, просил оставаться в правовом поле, не высказывать сепаратистские мысли.Цеков действительно получал деньги от РФ, но для Крыма это не было удивительно. Он 20 лет говорил одно и то же, мол "Мы русские, у нас есть братская российская сторона". Но еще раз подчеркну, эту тему они все время вуалировали формулировкой "в рамках украинского правового поля".

– Я подняла ваши заявления, они звучали в другом контексте – скорее оправдывающем, как будто вы за них заступаетесь.

– Я говорил о том, что любой депутат имеет право высказывать свое мнение. Ни один из депутатов до 27-28 февраля не призывал к отделению Крыма от Украины. Это пошло уже потом, когда парламент Крыма доблестно отправил меня в отставку.Выступать за то, чтобы Россия была гарантом нашей неприкосновенности – это не призыв к сепаратизму, не призыв к отделению Крыма. Гарантом может быть кто угодно. И США, и Великобритания, и Франция в конце концов.

– 20 февраля Константинов был в России и заявил, что если победит Майдан, то Крым будет принимать все решения сам. Это уже было некое проявление сепаратизма. Знали ли вы, что он едет в Россию?

– 20 и 21 февраля я был в Киеве. Константинова после 20 числа я видел один раз. Когда он вернулся из Москвы, я с ним разговаривал в Верховной Раде Крыма на заседании фракции и предупредил, что у Крыма нет внешнеполитических функций и не его компетенция делать такие заявления в другой стране.

– Встречались ли вы в этот период с помощником президента РФ Владиславом Сурковым?

– Я с Сурковым встречался, когда он приезжал в Крым, в конце 2013 или начале 2014 года. С ним приехали еще 4-5 человек, как он представил – работники инженерных служб. Речь шла о том, что еще в 1995 или 1997 году было подписано совместное соглашение Украины и России о возведении Керченского моста. Этот документ ходил между Россией и Украиной в Кабинетах министров, он обсуждался, шло согласование служб. Одно из согласований зависло в Киеве.Сурков объяснял, что его приезд связан именно с этим. Я тогда связал его с кем-то из украинских министров, кто вел транспорт – или министр транспорта, или вице-премьер, который курировал эту должность. Мы с ним обсуждали только этот проект.Никаких намеков и обсуждений ситуации в стране у нас не было вообще.Я с ним поговорил минут 40 или час. И все. Я не знаю, были ли еще какие-то встречи у него с кем-то другим. Я даже не могу сказать, улетел ли он из Крыма в этот день или на следующий.

– Докладывали ли вы в Киев о ситуации, которая начала складываться в Крыму с 20-х чисел февраля? Если да, то кому?

– Доклады в Киев были после захвата зданий Верховной Рады и Совмина Крыма.

– До 26 февраля никаких докладов не было?

– Во-первых, еще было непонятно, с кем разговаривать в Киеве. 23-24 февраля там еще формировались органы власти.23-24, когда в Крым приезжали Аваков и Наливайченко. Вот я ни одного из них не видел и никто из них к нам не обращался. По логике, надо было спросить, что у нас происходит.Единственное, что ко мне в понедельник, 24 числа приехал Андрей Сенченко (на тот момент депутат ВР, впоследствии в.и.о. замглавы АП при Турчинове – УП) и говорит: "Понимаете, в Киеве изменилась вся структура власти. Вам, наверное, нужно уходить".Я ответил, что прекрасно понимаю, что работать главой Совмина без понимания в Киеве невозможно, но я работаю в этой должности не потому, что мне нравится сидеть в этом кресле, а потому что необходимо удерживать ситуацию в Крым.Он еще попросил, чтобы я его к крымскому "Беркуту" свозил как представителя новой власти. Я Сенченко оставил там и вернулся в Совмин.Потом мне позвонил Пашинский. Советовался, кого назначать на мое место. Видимо, товарищи уже делили портфели.Говорит: "Вот есть две кандидатуры – Куницын (Сергей Куницын – с 27 февраля 2014 года представитель президента в Крыму – УП) и Сенченко. Кого из них лучше назначать?"Я говорю: "Мне, конечно, тяжело вам что-то рекомендовать, потому что я их знаю. Но с моей точки зрения, более разумно было бы назначить Сенченко – его знают в Крыму, он там работал. Куницын тоже работал, но у него постоянно были какие-то коррупционные скандалы".Еще я сказал, что нельзя допустить, чтобы ситуация накалялась, потому что Крым "взорвать" очень легко. Пашинский согласился, высказал мне еще свое уважение. Этот разговор закончился.А уже после 27 февраля, когда захватили административные здания, я доложил в Киев, что меня будет снимать парламент и что надо принимать решения. Мне позвонил или Сенченко, или Пашинский: "Анатолий, вы остаетесь и разруливайте там ситуацию".Я говорю: "Подождите, господа дорогие, чтобы как-то разруливать ситуацию, нужно иметь полномочия. А меня тут уже почти снимают".

– Наливайченко рассказывал, что 23 февраля в Крыму они видели российскую технику на дорогах.

– Он был уполномоченным ВР по работе СБУ. Эта должность была у него 2 или 3 дня. Если он видел какую-то технику, то как куратор такого силового ведомства, должен был принимать адекватные действия. Если не предпринимал, то это уже вопрос к нему.

– А вы? Опять же 23 февраля в Севастополе появляется "народный губернатор" Чалый, на улицах – противотанковые ежи.

– Давайте так, Севастополь и Крым – это разные территориальные единицы. Кто должен был бы докладывать мне о ситуации в Севастополе? Ни один силовой представитель в Севастополе – СБУ, МВД, прокуратура, налоговая, МЧС – отношения ко мне не имеют. Они обязаны докладывать по своим линиям.

– Но когда произошел захват зданий 26 февраля, вы, не имея влияния на правоохранительные органы, пришли в Главк и принимали участие в заседании силовиков. То есть это была чрезвычайная ситуация, а Чалый, ежи и российская техника на дорогах – нет?

– Я отвечаю за ситуацию в Крыму, а не в Севастополе. У меня и так забот по Крыму хватало с головой. А то, что я пришел в Главк и собрал там всех, я считаю, что в той ситуации я не превышал свои полномочия, но должен был скоординировать их деятельность.Мы смотрели видео, которое мы сняли с видеокамер, все определили, что это профессиональные военные. Чьи они – одному Богу известно. Сейчас-то можно предполагать, что это был спецназ таких-то государств.

– Каких государств?

– Я не могу утверждать. Я могу лишь предполагать. На тот момент можно было предположить что угодно. Это могли быть любые подразделения. И российские, и национальные, и какие-то еще.

– То есть вы даже не подумали, что это россияне?

– Нет. Я это подумал. Последующие события показали, что с великой долей вероятности это были именно российские военные. Это опять же предположение, я ведь документы не проверял.

– На суде вы говорили, что в день захвата зданий вы приходили туда и разговаривали с одним из захватчиков.

– Я подошел к зданию Совета министров Крыма. Разбито стекло входной двери, за ним стоит человек в балаклаве, камуфляжной форме без знаков отличия. Вооруженный и с автоматом.Через стекло я увидел два поставленных пулеметных гнезда. Я много лет проходил в погонах, поэтому понимаю, как расставляются такие точки. Расставлено было все по уму: секторами обстрела, соответствующими всем правилам науки. Это были люди с военной подготовкой.Я ему говорю: "Вы кто, откуда, какие у вас требования, зачем захватили здание?"Он говорит: "Я не уполномочен говорить ни с кем и ни о чем".Я дал ему мой номер телефона и попросил позвонить того, кто уполномочен говорить.Он сказал: "Хорошо". Записал мой номер, и я от двери отошел.

– По его говору нельзя было понять, что он неместный? Он говорил с акцентом?

– Он говорил на русском языке. Аканья, как говорят москвичи или оканья не было. Если на Донбассе, или в Харькове русский язык с украинизмами, то в Крыму практически все говорят на русском языке. И он говорил на чистом русском языке.

– Вы после этого пошли в главк?

– Я вернулся. На совещании я сказал генералу начальнику главка Валерию Радченко, что необходимо оцепить здания Совмина и Верховной Рады, потому что там вооруженные люди. Аваков после этого сказал, что это он дал команду. (Турчинов в своих показаниях в суде заявил, что это он дал такую команду – УП). А команду Радченко давал я. Не команду, а просьбу, потому что я командовать им не мог.

– Тогда у силовиков были силы? Они не отказывались?

– Абсолютно все силовики были с проукраинской позицией. Подтверждение этому – тогдашний командующий береговой обороны генерал Воронченко – теперешний командующий ВМС Украины. Генерал Балан тогда командовал территориальным управлением внутренних войск в Крыму. Сегодня он – замглавы Нацгвардии Украины.

– А СБУ? О них говорят, что первые предатели были именно там. Об их главе Геннадии Калачеве нет никакой информации после его отставки 2 марта 2014 года.

– Во-первых, силовое подразделение для массовых операций – СБУ – это орган несколько иного направления. Тут больше должны участвовать войска, внутренние войска, МВД.Генерал Радченко сейчас в Украине. Он на пенсии. К нему претензий никаких нет. Руководители силовых ведомств Крыма были готовы принимать решения.Более того, в тот день ранним утром мы с Воронченко разговаривали. Он мне говорит: "Надо подгонять технику, я буду заниматься".Я говорю: "Так, подожди. Вопрос в одном – кто тебе даст команду? Ты сам по своему положению и статусу принимать решение о проведении военной операции на территории города – гражданский объект – не имеешь права. Надо вводить какие-то определенные условия АТО, военное положение – тогда будет приемлемо. Вы все, господа, докладывайте наверх своим ведомствам, а там пусть принимают решение. Я бы действовал так, будучи начальником главка или министром МВД".Все руководители силовых ведомств, министры, и.о. министров входят в СНБО по своей должности. Надо было собираться 27 вечером, ночью, 28 утром и рекомендовать и.о. президента принимать соответствующие меры по Крыму.У каждого чиновника на высокой госдолжности, есть обязанность – принимать решения. Если он этого не делает, то как минимум можно говорить о составе преступления – бездействии.Меня даже на это СНБО не звали, чтобы ситуацию прояснить. Ладно, не доверяли мне, то хотя бы пригласили всех силовиков, чтобы они рассказали.Если бы власть адекватно отреагировала в первые сутки в Крыму, эти граждане из админзданий отошли бы в сторонку. Никто бы не рискнул развязывать вооруженный конфликт на территории чужого государства при отсутствии каких-то гарантий и полномочий.

– Давайте вернемся к тому, что происходило в главке 27 февраля после захвата зданий.

– Утром мы сняли информацию с видеокамер. Часов в 9 я пошел в главк, переговорил с человеком в балаклаве. Там, кстати, возле двери было несколько использованных гильз и холостых патронов. Они также собрали пластиковый заряд. Я об этом доложил.Из здания, кстати, всех милиционеров отпустили с оружием. Вывели и отправили в расположение частей.От захваченных зданий я вернулся обратно в главк.Подозревая, что это могут быть понятно чьи войска, я позвонил и пригласил консула РФ, который находился в Крыму. Он мне сказал, что ничего не знает и что сейчас поедет в Севастополь, где у них находятся свои закрытые каналы связи. И уехал.Потом в крымском главке появился господин Чубаров. Мы в течение получаса обсудили ситуацию. Он попросил себе охрану, начальник главка ее предоставил. По-моему, двух милиционеров.После этого все, силовики находились в главке до вечера. Вели переговоры с Киевом.

– С кем вели переговоры они и вы?

– Я разговаривал по линии своей подчиненности с кем-то из Администрации президента. Я не готов сказать, был ли это Сенченко или Пашинский. И с Наливайченко. Первый мой разговор с ним был, наверное, часов в 5 или 6 утра.Я полностью описал ситуацию: какие меры по блокировке этих зданий мы предприняли, по окружению их милицейским кордоном, чтобы там не ходили гражданские лица, потому что люди с оружием – это опасная вещь.Наливайченко сказал, что будет думать и принимать какое-то решение.

– Какие ответы вы получали?

– За весь этот период 27 числа с утра и до вечера никаких вразумительных слов вообще не поступило ни от кого. Я один раз говорил с Сенченко, который сказал, что теперь я должен остаться и руководить. Мол, мы вас не будем смещать с должности. Я говорю: "Я тут еле-еле порядок удерживаю, а вы решение какое-то примите, куда мы будем двигаться. Или приезжайте сюда, полномочия мне какие-то давайте, гарантируйте полномочия".Тогда все еще было под контролем нашей власти. А 27-28 снимают начальника Крымского главка. Радченко там почти год работал, пользовался авторитетом. А назначили зама мэра Феодосии Игоря Овруцкого.Это бывший милицейский полковник, но давно уже не работал. Естественно, его авторитет намного ниже. Он продержался в главке полдня и ушел из кабинета. Практически Крымский Главк перешел под юрисдикцию Аксенова.

– А в Администрации президента какая была реакция?

– Мы думаем, подождите. Вот мы и дождались до упора. Они думали весь день. И никакой реакции не было. А 27 вечером было голосование.

– В этот период кто-то еще с вами контактировал? Депутаты из РФ или украинские, туда приезжал Порошенко?

– Я ни с кем из российских и украинских депутатов не общался. После того, как меня сняли с должности, формально я там еще день, 28 числа, с кем-то разговаривал из своих товарищей, и все. Когда приезжал Порошенко, меня уже не было.

– Почему вы так быстро уехали? Вы не считали, что могли вы что-то еще сделать?

– Мне не очень комфортно было там находиться. Когда ты лишен всех рычагов управления, кроме телефона, по которому ты можешь кому-то позвонить… тем более поймите, кому звонить? Депутатскому корпусу? Я собрал в здании Министерства финансов Крыма членов своего Кабинета министров, Совета, человек 10-12. Сели, обсудили ситуацию, что делать. Они уже тоже были отстранены от должностей.

– Когда вы выезжали, перешейки уже были заблокированы?

– Я свободно выехал из Крыма. Там стоял блокпост, но это еще был свободный проезд. Через несколько дней или недель я еще ездил в Крым забрать личные вещи и документы.Когда я выезжал, на блок-посту стояли одетые в форму без опознавательных знаков люди. Я спросил, откуда они. "Мы из Крыма", – ответили они. Меня визуально могли бы опознать, думаю 95% населения. Учитывая, что люди на блокпосту меня не узнали, они не были крымчанами. Но сказать это точно я не могу.

– Вас задерживало СБУ, однако никаких дел на вас не завели, я правильно понимаю?

– Никаких обвинений мне не предъявляли.Я прилетел из-за границы в Киев и оттуда ехал домой в Артемовск, нынешний Бахмут. На посту ГАИ в Славянске остановили мою машину. Выяснили, что я бывший министр внутренних дел. Мне сказали ждать. Из Краматорска приехали два микроавтобуса, наверное, человек восемь. Они сопровождали меня в Киев.Мы приехали в Киев где-то к половине второго ночи. Зашли в здание СБУ, но оказалось, что следователь будет лишь завтра. Я ночевал там на маленьком диванчике. Утром пришли ребята, напоили меня чаем – надо отдать им должное. Ждем следователя.Я случайно услышал разговор с ним по телефону. Ему говорят: "Мы привезли Могилева". Этот следователь задает вопрос: "А какие материалы на него есть?". Ему отвечают: "У нас нет ничего, но сказали вам его доставить".Я понимаю, что это все какая-то фикция. Он кладет трубку, я говорю – уважаемый капитан (или майор), вообще-то по идее меня надо допросить по делу об аннексии Крыма. Где-то через полчаса меня таки допрашивали до самого вечера.

– Оглядываясь сейчас, есть ли что-то, что вы бы сделали иначе?

– Мне понравился Евгений Червоненко, он сказал, что Могилев бился лбом в киевские двери, чтобы принять решение. Например, вы сидите в больнице, ваш родственник в тяжелом состоянии. Что я мог сделать? Вы можете потрясти врача, что, товарищ, иди делай операцию. Вы сами можете ее сделать? Нет. Вот и я так.Я не имел ни таких возможностей, ни сил, ни прав. Я считаю, что то, что я мог сделать, я сделал, пробивая лбом киевскую власть – примите решение.

– Чувствуете ли вы свою ответственность за то, что произошло в Крыму?

– Нет. Убежден, что нет. В рамках своих полномочий, возможностей я сделал все. Более того, в какой-то мере я находился уже в положении, когда я пытался сделать то, что не свойственно моей должности – координировать силовиков, это не моя компетенция. Но тем не менее я это делал, потому что я понимал, кто может принимать решения, я разговаривал именно с ними.

– Как вы думаете, зачем Янукович обратился с этим письмом к Путину?

– Вы это письмо видели? Я тоже его не видел.Путину нужно было легитимизировать то, что произошло в Крыму. Поэтому говорить об этом письме...Письмо можно написать под угрозой потерь материального характера, под угрозой семье и родственникам, просто под угрозой оружия. Или в ходе переговоров.На самом деле я полагаю так, что сам Янукович и его адвокат должны на такой вопрос ответить – было такое письмо или нет. Если да, то спрашивать, почему такое письмо появилось.Во всяком случае алогично – убежать из страны и потом писать письмо о введении войск.

– Для вас Янукович – предатель?

– Эту формулировку пускай подтверждает суд. Я убежден, что какое бы решение ни было, потом его будут рассматривать европейские суды, адвокаты не остановятся. А вообще суд должен принимать решение, почему бездействовали в Крыму, это вопрос к тем, кто был при власти уже в 2014 году.

ОКСАНА КОВАЛЕНКО

( За матеріалом "УП")